Империя зла. Вызываю огонь на себя - Александр Гущин

– Фуражку тебе закодировали на подсознание по принципу: «На воре и шапка горит». Ты подтверждаешь свои грехи, поехал без фуражки. Пухнет твоё отвратное досье. Попробуй поступить в Университет, безголовый, – отвечал дед Лапа, – в высшее учебное заведение не поступишь, пока тебя не завербуют.

Шпион оказался прав. Летом 1971 года, собрав документы, Гущин с трудом навязал их приемной комиссии заочного философского факультета Ленинградского университета.

– Ты учишься на моряка, вот и иди поступать в мореходное училище, здесь тебе не море, – внушали ему ученые мужи.

– Философ обязан жить не в океане, а в философской среде, – внушала женщина-философ.

– Согласен, буду жить в бочке, как Диоген, – соглашался Александр.

Пообещав, что если поступит в университет, то устроится работать по специальности философа, то есть в кочегарку, Александр был допущен к экзаменам. Профилирующий предмет «история» сдал безрукому преподавателю на «хорошо», за сочинение получил «неуд». Не сдав экзамен, Александр не смог стать советским философом.

Михаила Исаевича Федосеева проблемы Александра особо не волновали. Шпион подозревал, что Гущину присвоена высшая степень вербовки, за его вербовку вербующий получит уже не два денежных оклада, а в три раза больше, плюс повышение в звании.

Летом и осенью 1971 года дед Лапа дважды приезжал в Ленинград, чтобы встретиться с будущим моряком. Наблюдал за окружением моряка. Шпион заметил, что на экскурсии в военно-медицинском музее, что находится близ Витебского вокзала, разведчики ГРУ незаметно сделали Гущину кодировку мозгов, против привычки курения, испугав возможностью ракового заболевания лёгких. Диссертации советских учёных ГРУ говорили, что Гущин, после этой кодировки, никогда не возьмёт в рот сигарету.

Ленинградская мореходная школа

Общежитие мореходной школы находилось на Двинской улице в доме 10, школа, на той же улице, в здании под номером один. Александр дружил с курсантами Николаем Пауниным, Степаном Ветровым, Николаем Соколовым. Общался с Владимиром Гузем, с курсантами Нуждиным, Клюевым. Заходил к ним «на огонек» Боровский Василий. Василий поступил в мореходную школу несколько ранее. Боровский в отделе кадров школы помогал оформлять документы на вновь прибывших. Начальником школы был преподаватель Суворовский, затем Пинаев.

Мореходная школа готовила матросов и мотористов для Балтийского морского пароходства. Знаменитое пароходство было создано в 1922 году. Советское пароходство вело свою историю от основанного в 1830 году Петербургско-Любекского общества.

К 1941 году в составе пароходства было 20 транспортных судов. В июле 1941 года в БМП были переданы суда Латвийского и Эстонского пароходств.

В августе 1941 года советские профессиональные военные, с помощью немцев, утопили в Балтийском море пять тысяч человек и 40 транспортных судов, то есть два Балтийских пароходства начала 1941 года. В этом дважды потоплямом пароходстве Александр Гущин должен был работать после окончания учёбы в мореходной школе.

Завершил обучение Гущин в сентябре 1972 года. Перед первым рейсом на теплоходе «Александр Пушкин» на Монреаль, дед Лапа и матрос-практикант встретились. В шумном пивном баре.

Пивной бар с видом на Смольный и на пункт сдачи стеклотары

В Ленинградском пивном баре «с видом на Смольный и на пункт сдачи стеклотары» проходили встречи курсанта мореходной школы и матерого шпиона ГРУ. Федосеев требовал от матроса, работающего в стратегически важном Балтийском пароходстве, подробнейшего рассказа о словах и жестах его собеседников, о тональности разговора, не собираясь уже расшифровывать невеселому вечному абитуриенту свою точку зрения. Гущин категорически не соглашался, заявляя, что прекратит все их встречи. Он де, якобы философ, ему важна точка зрения деда, который не тот, за кого себя выдает. Дед, якобы шпион-профессионал, а философу важна точка зрения профессионала.

Если читатель думает, что в Советском союзе можно спокойно разговаривать двум шпионам в пивном баре, то ошибается читатель. Разговор философа и шпиона был обычным разговором обывателей. Приведем отрывок их беседы. Дед Лапа говорил Гущину, что он привязался к нему как к внуку, как к сыну, и ему не безразлично с кем тот общается.

Самый достойный человек – цыган из ГРУ

– Самый достойный товарищ для тебя это Василий Боровский. Не пьет, собирается поступать в высшее мореходное училище, его держись, бери пример. Соколов вряд ли тебе посоветует хорошее, а вот Клюев, Владимир Гузь и Степан Ветров – хорошие люди. Ветрова Степана пример бери, работящий человек. Смотри, с кем он общается. Паунин Николай служил в медицинской академии, туда не всякого берут. Но легковат Паунин, мелок. Паунина бесы ведут. Цыган Уваров, который ходит к девкам в одно с тобой общежитие, достойнее Паунина. Цыгана даже Шапира уважает. Самый достойный человек – цыган. И т. д.

Для Гущина Александра означало, что курсанты мореходной школы Василий Боровский, Виктор Гузь и Степан Ветров, Клюев уже завербованы КГБ или ГРУ. Эти его приятели опасны, но интересны для него. Так как Александр дружит со Степаном Ветровым, то его нужно опасаться в первую очередь, но следить, с кем тот общается. Паунин в армии был завербован, но очень уж балбес. Паунин не смог Гущина вербануть на сексе с коровой. Поэтому Паунин бросил флот, и устроился работать в колхоз дояром. Возможно, Паунина, как не очень ценного сотрудника, ведут психофизики из ГРУ.

Про Уварова Александр услышал впервые и был удивлен информированностью деда Лапы. Шапира, махровая еврейка лет пятидесяти, днём сидела на вахте женского общежития, куда курсант мореходной школы, учащийся «Шмоньки», часто захаживал. Вскоре Шапира уехала к родственникам в государство Израиль. То, что Шапира представительница советских спецслужб Гущин не верил.

– Еврей против еврея? – удивленно вопрошал Александр, когда комбинаторы шли по Потемкинской улице.

– Русские воюют против русских, – уверенно отвечал Александру шпион Федосеев. – Твоего любимого шпиона Рихарда Зорге свои же советские разведчики сдали японцам. Рихард Зорге и для Сталина и для своего руководства оказался слишком умным. Слишком умный, значить опасный! Умников, власть придержащие, уничтожают всегда, во всех странах. Советские власти, советскому народу, о Зорге вешают лапшу на уши.

– Свои Зорге сдали? – удивлялся деревенский философ. – Зачем?

– Бей своих, чтобы чужие боялись, – язвительно пояснял тупому философу умный советский шпион-оборотень. – Свои ГБешники тебе в парке малолетнюю девицу психофизически подвели, а ты её, даже пьяный, не трахнул. Но целовался. Значить ты недозрелый педофил.

Толпой в драке курсанты ЛМШ на мужчину с ребёнком напали. Ты находился в толпе. У тебя в досье дерьма выше крыши.

При расставании будущий моряк шепнул Федосееву на ухо:

– Не бил я того, с ребёнком. Не верю ни единому твоему слову.

– Отчего же? – удивлялся матёрый шпион.

Рейс Монреаль – Рига

В первый рейс 2-го октября 1972 года Гущин пошел практикантом. Матрос привыкал к жизни моряка, и она ему не понравилась.

Теплоход «Александр Пушкин» был пассажирским судном. Длина его была 176 метров, а водоизмещением «Пушкин» был, примерно восемнадцать тысяч тонн. Мог брать на борт до семисот пассажиров. Количество членов экипажа доходило до трехсот человек, где-то полторы сотни женского и полторы сотни мужского населения. При таком количестве экипажа назначался пятый помощник капитана, по экипажу. Пятый помощник устраивал спортивные соревнования, организовал фотогазету. 13 октября фотогазета изобиливала фотографиями официантов, барменов и прочими красивыми спортивными людьми, одетыми в дорогие костюмы фирм «Адидас», «Пума». Освещались соревнования по стрельбе. Официант занял второе место, бармен – третье. Практикант Гущин занял первое место, но его фото не было. Гущин стрелял в робе курсанта ЛМШ, запачканного курсанта не фотографировали.

На шлюпочной палубе Александр мыл общественные туалеты, на судне они назывались гальюнами. Туалетный работник напугал пассажирку, явившись перед ней в коридоре, покрытом коврами и зеркалами, в морской рабочей робе курсанта советской мореходной школы. Роба была из непонятного материала, непонятного цвета и пошита так отвратно, что явление Александра на пассажирской палубе можно было сравнить с явлением Нобелевского лауреата при получении Нобелевской премии не во фраке, а в русской телогрейке. Чтобы не пугать цивилизованный народ, Александр драил гальюны в парадной форме матроса.

Одежда философа и зима

После окончания рейса, в порту Рига, теплоход был поставлен на ремонт. Туалетного работника, бесплатно поработавшего и на ремонте, направили в Ленинград. Практикантам советских рублей практически не платили. В Монреале выплатили за месячный рейс пятнадцать канадских долларов. Александр купил на них эскимоску на искусственном меху.